1. Оформление предложенного для анализа фрагмента в столбик на левой стороне листа, предусматривающее деление его на небольшие фразы, замену словесной записью сокращений и числовых знаков, исправление случайных ошибок, пропусков, неправильных словоделений.
2. Перевод фрагмента на правой стороне листа напротив записи текста строка к строке, включающий лексико-семантический комментарий (в скобках), если перевод не совпадает с буквальным смыслом текста или лексическое значение слова является непонятным с точки зрения современного русского языка.
3. Общую историко-литературную характеристику памятника, отрывок из которого анализируется, с учётом типа памятника (христианская или светская, оригинальная или переводная, бытовая или деловая письменность), манеры изложения (летописно-повествовательная, образно-повествовательная, описательно-повествовательная, абстрактно-повествовательная и т.д.), жанрового своеобразия (хожение, житие, летопись, слово/панегирик, проповедь, поучение, эпистола, повесть и т.д.), стилистической принадлежности (высокий, торжественный тон произведения, или «посредственный», нейтральный, или народно-разговорный, низкий), а также краткую характеристику того этапа в развитии русского литературного языка, к которому относится памятник.
4. Определение языковой традиции текста (на основе церковно-славянского или древнерусского языков) с применением историко-лингвистического комментария на разных языковых уровнях (с учётом особенностей состояния русского литературного языка и общерусского разговорного языка в разные периоды его развития) и иллюстрацией конкретных языковых черт текста, позволяющих выявить соотношение разных стилистических пластов (фонетические, морфологические, лексико-семантические славянизмы; формы, характерные для живого народно-разговорного языка; диалектные черты; элементы, свидетельствующие о литературно-художественной обработке текста; иноязычные вкрапления; особенности авторского стиля в поисках новых выразительных средств); если в данном фрагменте наблюдается смешение языковых традиций, то укажите их границы.
5. Указание двух памятников той же эпохи с аналогичной языковой традицией и двух памятников с иной языковой традицией.
2.ОБРАЗЕЦ АНАЛИЗА ТЕКСТА
|
1. «Житие протопопа Аввакума» |
2. Перевод текста |
|
Рожденiе же мое в Нижегороцкихъ предhлехъ, за Кудмою рекою, в селh Григоровh. /// Отецъ ми бысть священникъ Петръ, мати - Марiя, инока Марфа.
Отецъ же мой прилежаше питiя хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху божiю.
Азъ же нhкогда видhв у сосhда скотину умершу, и той нощи, возсташе, предъ образомъ плакався доволно о душе своей, поминая смерть, яко и мнh умереть; и с техъ местъ обыкохъ по вся нощи молитися.
Потомъ мати моя овдовела, а я осиротhл молодъ, и от своихъ соплеменникъ во изгнанiи быхомъ.
Изволила мати меня женить. Азъ же пресвятhй богородице молихся, да дастъ ми жену помощницу ко спасенiю.
И в томъ же селh девица, сиротина-жъ, беспрестанно обыкла ходить во церковь, - имя ей Анастасiя. Отецъ ея былъ кузнецъ, именем Марко, богатъ гораздо, а егда умре, послh ево вся истощилось. //…/////// |
Я родился в Нижегородских землях, за рекой Кудма, в селе Григорово.
Мой отец был священник Петр, Мать – Мария, в иночестве – Марфа.
Мой отец любил выпить; мать же моя была постницей и молитвенницей, всегда учила меня быть в страхе божьем.
Я же, как-то увидев у соседа умершую скотину, той же ночью встал перед образами и страстно молился о душе своей, думая о своем смертном часе, и с тех пор привык молиться каждую ночь.
Потом моя мать овдовела, а я осиротел молодым и был изгнан своими соплеменниками.
Решила меня мать женить. Я же молился пресвятой богородице, чтобы дала мне жену-помощницу во спасение.
И в том же селе девица-сирота постоянно имела обыкновение ходить в церковь. Имя её – Анастасия. Её отец был кузнецом, по имени Марк, очень богат; а когда умер, после него все имущество исчезло.
|
3. «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» принадлежит перу «огнепального» обличителя «сильных мира сего», печальника о народном горе ревностного фанатика – главы раскольнической оппозиции, считавшего себя апостолом «истинной веры». Создано оно в 1672 – 1675 гг.
Житие Аввакума – первая в русской литературе биография, поэтому, с одной стороны, в Житии сильна традиция агиографического жанра, с другой – в нём проявляются новые черты, обусловленные тем, что героем повествования становится сам автор. Агиографическая традиция в Житии тесно переплетается с традицией книжной церковнославянской проповеди. Каждое конкретное событие в своей жизни Аввакум переосмысляет в религиозно-нравственном плане, что находит свое отражение в языке и стиле Жития. В нём ощущаются стилистические черты характерные для ранней ораторской прозы (наследие митрополита Иллариона, Кирилла Туровского), текст Жития насыщен библеизмами, риторическими вопросами и восклицаниями, воспоминаниями о событиях христианской истории. Такая семантическая двуплановость обеспечивает смешение разных стилей: церковно-книжного и народно-разговорного. Сочетание разностилевых элементов, основанное на двуплановом построении повествования в Житии, окрашенное то исповедальной (как в данном отрывке), то страстной проповедническо-риторической интонацией, и создает неповторимость стиля Аввакума, своеобразие его «вяканья». Вместе с тем автобиографичность повествования определяет яркую эмоционально-экспрессивную окрашенность текста и свидетельствует об образно-повествовательной манере изложения произведения.
XVII век – время, когда в связи с формированием русской нации начинает складываться и русский национальный литературный язык. Этот процесс характеризуется с одной стороны возникновением так называемого «учёного» церковнославянского языка, сложившегося с началом Западной Руси, а затем получившего распространение во всём Московском государстве. С другой стороны наблюдается широкая демократизация литературы и литературно-письменного языка, возникновение новых жанров, влияние устного народного творчества, что связано с социально-экономическими сдвигами этого времени.
4. Предложенный для анализа фрагмент оформлен средствами церковнославянской языковой традиции с ярко выраженной древнерусской составляющей. Действительно, в анализируемом отрывке широко использованы церковно-книжные и устаревшие формы. В нём представлены фонетические славянизмы: азъ, рожденiе, нощи, предъ; в области морфологии – ставшие книжными формы глагола: в аористе – бысть, обыкохъ, быхомъ, молихся, умре; в имперфекте – прилежаше, учаше; старые энклитические формы местоимения – мя, ми; книжно-славянские формы местоимения – ея (ж.р., род.п.ед.ч.) , вся (ср. р., им. п. мн. ч.), приставка воз - ; старые флексии существительных – в предhлехъ (м.п. мн.ч.), от соплеменникъ (род. п. мн.ч.); лексико-семантические и фразеологические славянизмы: учаше мя страху Божiю, пресвятhй богородице молихся; перифрастические сочетания: прилежаше питiя хмельнова.
В синтаксическом оформлении текста ощутимы архаические для этого периода элементы, входящие в арсенал церковно-книжного языка: дательный принадлежности – отецъ ми; конструкции с двойным именительным падежом – мати же моя постница и молитвенница бысть, я осиротhлъ молодъ; выражение сказуемого формой действительного причастия – азъ же нhкогда видhв у сосhда скотину умершу ..…………… предъ образомъ плакався доволно о душе своей; беспредложная временная конструкция – той нощи (м.п. мн.ч.); побудительная конструкция с союзом да – да дастъ ( 3л. ед.ч. – арх.) ми жену помощницу ко спасенiю.
Таким образом, признание Аввакума, что он «виршами философскими не обыкъ речи красить», следует понимать не как отрицательное отношение церковнославянской традиции вообще, а как неприятие стиля «ученого» церковнославянского языка, который нашел яркое воплощение в стиле современника Аввакума Симеона Полоцкого и всей литературы «школьного барокко».
Вместе с тем, когда речь идет о конкретном факте его биографии, Аввакум пользуется живым народно-разговорным языком. Так, в данном тексте находим, наряду с формой азъ, местоимение
5. К памятникам с аналогичной церковнославянской традицией можно отнести «Повесть о взятии Царьграда» Нестора Искандера, «Повесть о двух посольствах», содержание которых адекватно книжно-славянскому типу языка.
Иная языковая традиция представлена в так называемой посадской (торгово-ремесленной), демократической литературе, сформировавшейся во второй половине XVII века, мало связанной с книжным церковнославянским языком и свидетельствующей о сближении с народно-разговорным языком, например, «Повесть о Ерше Ершовиче»,