Введение
Термин «копты» восходит к арабскому названию жителей Египта, заимствованному из греческого (от айгюптиос «египтянин»). После арабского завоевания коптами стали называть египтян- христиан в отличие от египтян, принявших ислам. Сделавшись арабоязычными приблизительно с XII в., египтяне-христиане сами стали называть себя коптами, а свой природный язык — коптским. Когда же европейская наука впервые заинтересовалась изучением языка коптов, название «коптский язык» вошло в научный обиход. Этим термином стали обозначать позднейшую ступень развития древнеегипетского языка, которая имеет особую, в принципе отличную от древнеегипетской (иероглифика, иератика, демотика) систему письма — алфавитную, которой египтяне-христиане, копты, стали пользоваться со второй половины II в. (первые коптские письменные памятники дошли до нас от конца III в.).
Введение алфавитной системы письма было связано с распространением в Египте христианства.
С тех пор как после завоевания Александром Македонским Египет стал частью эллинистического мира, греческая культура пышно расцвела на египетской почве, впитав в себя местные элементы и создав за века греческого господства одну из самых блестящих и своеобразных ветвей эллинистической культуры. Однако владела этой культурой верхушка общества — как греческая [1] по происхождению, так и грецизированная египетская, — и эта блестящая культура была отделена пропастью от безграмотных народных масс.
Когда Египет при Октавиане Августе (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) стал римской провинцией, это не внесло существенных изменений в характер его общественного и политического строя. Желая сохранить Египет для себя лично как колоссальную доходную статью, дававшую императору большую экономическую силу, Август даже запрещал знатным римлянам посещать Египет без своего разрешения. Август выступил в качестве преемника Птолемеев, сохранив существовавший бюрократический аппарат. Греки по-прежнему господствовали в Египте. Но власть Рима всей тяжестью легла на население. С самого включения в состав Римской империи Египет рассматривался как источник доходов [2]. Налоги росли и умножались (существовало более 450 разного рода налогов и поборов). Бюрократический аппарат, и без того громадный, все увеличивался, усиливая жестокий гнет и репрессии в попытках выжать больше доходов от нищавшего населения. Документы сохранили немало свидетельств о зверских расправах с неспособными налогоплательщиками. Мелкие земледельцы разорялись, росло крупное частное землевладение; его рост особенно наблюдается в III в.
Такая обстановка в стране создавала благоприятную почву для распространения идей христианства. Люди не
только стремились утешить себя надеждами на блаженство в жизни будущей, но и искали в христианстве основы для идейного объединения, взаимной поддержки. В условиях социальной несправедливости и гнета людей привлекала идея конечного торжества справедливости. Чувство человеческого самосознания у этих забитых, унижаемых людей находило моральную опору в сознании своего духовного превосходства. На этой почве в Египте появилась своеобразная форма протеста против социальной действительности — возник институт отшельничества (а позднее и монашества, киновитизма). Окруженный пустынями, Египет не давал возможности бежать от властей предержащих, но анахорет, предельно ограничив свои потребности, находил в пустыне надежное убежище и выходил из сферы юрисдикции администрации. Хотя отшельники заботились только о спасении своей души, их пример — сам факт их протеста, сам факт их существования — оказывал огромное влияние и способствовал более широкому распространению христианства среди народных масс. Принимая христианство, они выражали этим свой протест против угнетателей, поскольку греческая верхушка — землевладельцы и чиновники — еще долгое время оставалась языческой. Гонения на христиан со стороны римской администрации, вспышки которых следовали одна за другой и которые особенно усилились в конце III—начале IV в. (коптское летосчисление даже велось по «эре мучеников», или «эре Диоклетиана», с 284 г.), еще больше разжигали антагонизм.
В этой обстановке зародилась коптская письменность, которая была создана переводчиками Писания с греческого на египетский язык, поскольку та система письма, которой тогда пользовались египтяне, была для этой цели непригодна.
Государственным языком страны был греческий. Греческий язык обслуживал культурную верхушку общества. Тексты, написанные египетским письмом, так называемым демотическим, кроме чисто деловой сферы (документы, главным образом частно-правового характера), области науки (в основном медицины) и магии обслуживали художественные потребности сравнительно узкого круга египетской интеллигенции. Демотическое письмо в силу своей сложности требовало годы для овладения им, и уже только по этой причине изучение его в массовых масштабах было невозможным. К тому же и сам характер демотики, приспособленной к традиционной передаче египетских слов и неспособной точно передавать звучание, делали ее неприемлемой для записи на египетском языке христианских текстов с их особой терминологией, тем более учитывая неизбежность заимствования многих терминов и необходимость записать их таким образом, чтобы по записи можно было с достаточной точностью воспроизвести их в речи. Сами египтяне признавали неоспоримое удобство, простоту и точность греческого алфавитного письма.
Первые известные нам попытки написать египетские тексты греческими буквами восходят еще к III в. до н. э. В греческом Гамбургском папирусе № 627, написанном в 246—245 гг. до и. э., есть вставка в полторы строки на египетском языке. К III в. до н. э. относится и фрагмент греко-египетского словаря, где египетские слова написаны греческими буквами. Среди граффити на стенах Абидосского храма есть одно, написанное по-египетски греческими буквами около 200 г. до н. э. От первых веков нашей эры сохранилось более десяти египетских текстов, которые вошли в науку под названием старокоптских. Это древние магические тексты на архаическом языке, не отражающие в отличие от коптских живой язык эпохи. Написаны они греческими буквами с применением демотических знаков для обозначения звуков, отсутствующих в греческом языке. Их переписчики не имели еще в своем распоряжении единого коптского алфавита, каждый пользовался более или менее индивидуальным, и они разнились один от другого в части добавочных демотических знаков.
Переводчики Священного писания должны были выработать единый коптский алфавит, который и стал стандартным. Просветительно-культурная роль этих переводчиков была очень велика. Их основная и неоценимая заслуга состоит в том, что они дали египетскому народу удобное и простое письмо, благодаря чему грамотность могла широко распространиться среди народных масс. Кроме того, они своими переводами создали определенную литературную норму, тем самым открыв путь для развития новой, коптской литературы.
Первые переводы Писания были сделаны на саидском диалекте, который в ту эпоху, по-видимому, был языком наиболее образованных египтян, и на базе этих переводов возник в III в. первый литературный коптский язык — литературный саидский диалект, на котором творил и крупнейший коптский писатель Шенуте (см. ниже).
После того как в 20-х годах IV в. христианство стало официально признанной религией, в Египте появились первые монастыри (киновии). Самый первый, Табеннесе, был основан Пахомом в 320 г. Положение народных масс не улучшилось после официального признания христианства. Гнет был по- прежнему тяжелым, и многие крестьяне, измученные притеснениями, бежали в монастыри. С самого начала коптские монастыри стали в оппозицию к официальной церкви. Так, например, Пахом запрещал своим монахам принимать духовный сан, чтобы сохранить независимость от епископа. Монастыри стали центрами народной египетской культуры. Уже Пахом требовал, чтобы монахи учились грамоте. В монастырях же были созданы и первые оригинальные коптские произведения. Настоятель Белого монастыря Шенуте (333—451), автор множества сочинений, стал классиком коптской литературы. Богатый, эмоциональный и красочный язык Шенуте остался непревзойденным образцом для последующих коптских писателей. Монастыри были не только убежищем для притесняемых, но и активными борцами с администрацией и землевладельцами. Осуждая злоупотребления последних, Шенуте выступал с яркими, гневными речами. С этой борьбой была неразрывно связана борьба против язычества, которую вели в IV в. коптские монастыри.
Монастыри поддерживали живой контакт с окружающим населением — и экономический, и культурный. Не только монахи обучались в монастырях грамоте. При монастырях создавались школы для обучения населения. Монастырям принадлежит главная роль в истории коптской рукописной книги. Они были и центрами книжного производства, и крупнейшими книгохранилищами, и главными очагами создания оригинальной коптской литературы. Эту роль они сохраняли и в течение нескольких веков после арабского завоевания. Наибольший расцвет коптского книжного производства относится к концу I— началу II тысячелетия. Однако постепенное отмирание коптского языка, вытесняемого арабским, привело к сужению его роли, ограничению его областью богослужения (но даже и богослужебные тексты в большинстве случаев стали снабжаться арабским переводом). Начиная с середины II тысячелетия коптская рукописная книга становится исключительно ритуальной и в этом качестве наряду с печатной книгой дожила до настоящего времени.
Репертуар коптской рукописной книги
На раннем этапе (III—V вв.) одной из главных особенностей репертуара коптской книги было преобладание переводной (с греческого) литературы. Создатели коптского алфавита заботились не о том, чтобы вообще дать египетскому народу простую и удобную систему письма — их целью было перевести с греческого языка на египетский Священное писание. Перевод этот — если не всех книг, то, во всяком случае, значительной части книг Ветхого и Нового завета — был сделан еще в III в.
Из основных пяти диалектов коптского языка (всего коптских диалектов и субдиалектов насчитывают около десятка) — саидского, ахмимского, субахмимского, файюмского и бохайрского — с первых веков нашей эры и на протяжении всей живой истории коптского языка (до начала II тысячелетия) роль литературного языка играл саидский, но на раннем этапе с ним соперничал субахмимский. От первых веков существования коптской письменности до нас дошли памятники почти исключительно на этих двух диалектах. .
Помимо Писания и трудов деятелей ранней христианской церкви на коптский переводились также гностические и манихейские сочинения. Они занимают значительную часть в коптском книжном репертуаре этого периода, что является также его отличительной чертой.
Гностицизм получил особое развитие на египетской почве как результат своеобразного синтеза греческой и египетской мысли. Александрийцы (Валентин, Василид, Карпократ) были среди наиболее видных теоретиков гностицизма. Выступая как 24 одно из течений христианства, гностицизм завоевал некоторую популярность среди египетского населения в III—IV вв., и переводы на коптский язык гностических сочинений относятся к этому времени. Коптский гностический фонд включает в себя произведения следующих жанров: евангелия, апокалипсисы, апокрифические деяния апостолов, трактаты, послания, поучения, толкования.
К IV в. относится пропагандистская деятельность манихеев в долине Нила. Манихейские сочинения — как труды самого Мани (ум. в 276 г.), так и его учеников, толкователей и комментаторов,— дошли до нас в коптских переводах IV—V вв. Это «Кефалайа» («Основы») Мани, послания Мани и его учеников, толкования на «живое Евангелие» Мани, гомилии и псалмы.
Христианская церковь преследовала эти учения как еретические, и в Египте они не пережили V в., но, как
это ни кажется парадоксальным на первый взгляд, именно благодаря этому коптские переводы гностических и манихейских сочинений сохранились до настоящего времени. Целая библиотека, принадлежавшая гностической общине, была во время преследований зарыта в песках пустыни и почти невредимой дошла до нас через полторы тысячи лет. Таким же образом сохранилась и библиотека манихейских сочинений, по-видимому принадлежавшая главе манихейской общины в Египте. Интересно отметить, что гностические труды почти все на саидском диалекте, а манихейские — на субахмимском. Большинство этих сочинений было ранее неизвестно науке или известно только в отрывках и упоминаниях у греческих авторов.
Оригинальная коптская литература вообще количественно уступала переводной, особенно в ранний период ее существования, когда ее развитие было ограничено узкими рамками. Ее появление было вызвано практическими надобностями, и в ее задачи не входило удовлетворение эстетических потребностей общества: назначение ее было чисто утилитарным. Это характерная особенность коптской литературы раннего периода. Она зародилась в монастырях, и первыми коптскими авторами были их настоятели, начиная с Пахома, основателя первых монастырей (320 г.). Жанры коптских произведений того времени — уставы, поучения, проповеди, речи и послания. Главным образом, конечно, они касались внутримонастырской жизни, отношений монастырей друг с другом и с окружающим населением. Но первые монастыри, как говорилось выше, принимали активное участие в борьбе с греческой администрацией, со злоупотреблениями землевладельцев, и отголоски этой борьбы дошли до нас в посланиях и речах настоятелей монастырей, главным образом настоятеля Белого монастыря Шенуте.
Деятельность Шенуте была широка и разнообразна. Он управлял Белым монастырем и монашескими общинами вокруг него, сжигал языческие храмы, боролся с чиновниками, выступал против притеснений крестьян землевладельцами, принимал у себя высших представителей администрации — комитов и префектов. В его сочинениях мы встречаем то изложение теории о труде как о прирожденной потребности человека, то перечень правил монашеского общежития — и с моральной, и с формальной, и с экономической стороны, то рассказы о нашествии блеммиев, то страстное обличение притеснений народа. Но даже обилие тем, затронутых Шенуте, не сделало бы его произведения столь значительным явлением, если бы не их высокая художественная ценность. Шенуте обладал не только страстностью борца, властностью и энергией, он обладал большим писательским и ораторским талантом. Дошедшие до нас его произведения отличаются силой убеждения и мастерством изложения. Его богатый, красочный язык при всей силе и свободе выражения отточен почти до совершенства. Высшее достижение коптской литературы, он остался на века непревзойденным образцом для коптских писателей. Произведения Шенуте пользовались у коптов огромной популярностью, постоянно переписывались и в течение почти тысячелетия составляли значительную часть коптского книжного репертуара.
С течением времени репертуар коптской книги обогащается как в области переводной, так и оригинальной литературы. С греческого продолжают переводиться произведения отцов церкви и других христианских деятелей. При этом следует учесть, что и коптские епископы и патриархи писали главным образом по-гречески и их послания в монастырях переводились на коптский. Так, например, пасхальное послание Афанасия Александрийского, написанное в 367 г. по распоряжению Феодора, преемника Пахома, было переведено на коптский, «чтобы служить для руководства».
С конца IV в. появляются произведения житийного жанра — жития Пахома и его преемников, рассказы о монахах и отшельниках — записи на греческом и коптском языках, составившие большой цикл (конец IV—середина V в.), известный в науке под названием «Изречения египетских отцов». Здесь в коптскую литературу впервые проникают фольклорные элементы.
Оставаясь по сфере употребления провинциальной, коптская литература была вместе с тем и более народной по характеру и назначению, чем греко-египетская литература, создание египетских греков и грекоязычных египтян. Она сохраняла многие черты народного, притом истинно египетского духа. Характер египетской литературы на всем протяжении, с самых древних времен (с III тысячелетия до н. э.) показывает нам, что египтянам всегда была свойственна, с одной стороны, любовь к дидактике, а с другой — любовь к волшебным вымыслам, чудесам, таинственным знаниям и магической силе. Это ярко проявляется и в коптской литературе, казалось бы столь отличной во всех отношениях от древнеегипетской.
«Высокая» коптская литература — произведения настоятелей монастырей и других духовных глав коптов — носила преимущественно назидательный характер, но и самые сухие поучения пользовались у коптов большой популярностью.
В изречениях пустынников и в легендах о них поучительный элемент переплетается со сказочным. Здесь литература теряет свой исключительно нравоучительный характер и становится в какой-то мере и развлекательной, служит удовлетворению и эстетических потребностей.
Целый цикл легенд был создан о монахах монастыря Шиэт — настолько знаменитого, что название его, в греческой форме «Скетис» (рус. «скит»), стало нарицательным. Сказания о монахах Нитрийской пустыни распространились по всему христианскому Востоку, и некоторые из них вошли в русские Четьи-Минеи.
К IV—V вв. относятся коптские письменные памятники церковно-исторического содержания. Копты переводили с греческого соборные постановления, списки участников соборов, но особенно охотно — повествования о них, которые давали пищу их живому воображению, дополнялись и переделывались ими, а также служили толчком к созданию подобных рассказов. Тут уже в центре внимания оказывались, разумеется, коптские деятели; они становились героями событий и вершителями истории. Шенуте, который не выезжал за пределы Египта, оказался участником 1-го Эфесского собора (431 г.), на который он, согласно легенде, сопровождал патриарха Кирилла. Героем целой эпопеи был Диоскор, преемник Кирилла, который председательствовал на 2-м Эфесском соборе (449 г.) и добился вселенского торжества коптского вероучения. Но после осуждения монофизитов на Халкедонском соборе в 451 г. он был сослан императором Маркианом. Диоскор был окружен в глазах египтян ореолом мученичества, а присылаемым из Византии в Александрию патриархам-дифизитам они отказывались подчиняться и угрожали; в городе и стране вспыхивали волнения. Вся эпопея с отплытием Диоскора на собор и его деятельностью там, расцвеченная богатой фантазией египтян, нашла широкое отражение в коптской литературе. Сохранились также записки Диоскора и его письмо к Шенуте.
От времени арабского завоевания до нас дошел большой исторический труд — «Хроника» Иоанна, епископа г. Никиу. К сожалению, сохранился только эфиопский перевод этой хроники, которая была написана автором по-коптски.
После арабского завоевания начинается новый период в истории коптской литературы. Сочинения Шенуте и других коптских авторов по-прежнему переписываются и занимают видное место в книжном репертуаре. Но теперь появляется множество записей сказок, легенд, загадок. В литературу широкой волной вливается фольклор. Возникает поэзия. В это время, когда государственной религией стал ислам, в Египте не могли появиться христианские деятели такого масштаба, как Шенуте или патриарх Кирилл (который был истинным владыкой Египта и даже получил прозвание «фараон»). Не могли быть созданы произведения такого уровня и значения, как произведения Шенуте. Но вместе с тем не было и подавляющих авторитетов. Если в литературе доарабского периода все было подчинено главной идее — стремлению к нравственному усовершенствованию с целью заслужить воздаяние за гробом, то теперь в литературу» хотя она сохранила в общем нравственно-назидательный тон, проникают более теплые, человеческие, живые чувства.
Сохранилось немало образцов этого народного творчества. Во-первых, египтяне после многовекового перерыва возвращаются к одному из излюбленных жанров — историческому роману, вернее, роману-легенде, посвященному выдающейся исторической личности, хотя и лишенному исторической достоверности. До нас дошли «Роман о Камбизе» и коптская переработка греческого «Романа об Александре». «Роман о Камбизе» с его воспеванием военной доблести египтян и восхвалением фараона, находящегося под покровительством Амона и Аписа, совершенно чужд христианскому духу, и, напротив, он поразительно близок к древним историческим романам из цикла о царе Петубастисе (царствовал на рубеже IX—VIII вв. до н. э.), сохранившимся в демотических текстах греко-римского времени. Во-вторых, появляется много записей легенд, сказок, загадок. В-третьих, возникает поэзия (расцвет ее приходится на конец I тысячелетия), подобно древнеегипетской, лишенная размера и рифмы, на ритмико-смысловой основе, предназначенная не для чтения, но для пения или речитатива. Перед строфой обычно указывалась мелодия исполнения: без нее стихи нельзя было воспринять как стихи. Ноты коптам заменял арсенал образцовых песен: для обозначения мелодии указывалось название соответствующей песни, например «Дверь», «Тайна», «Сад». Основные жанры поэтических сочинений — гимны, песни, легенды, загадки, песенно-драматические произведения. В начале II тысячелетия под арабским влиянием в коптскую поэзию проникла рифма, но коптский язык уже прекращал свое существование как живой, разговорный язык. К XIV в. относится большая поэма «Триадон», написанная на коптском с параллельным арабским текстом. В ней автор призывает коптов хранить сокровища своей культуры, изучать родной язык. Это произведение написано еще на саидском диалекте, хотя в то время роль литературного языка, вернее, языка письменных текстов перешла уже к нижнеегипетскому, бохайрскому диалекту. Это объясняется тем, что в Нижнем Египте (в Александрии, затем в Каире) находились центры коптской патриархии. Бохайрский становится единым церковным языком коптов. Его изучали в духовных и вообще в образованных кругах, подобно тому как в России изучали церковно-славянский. Саидские тексты делаются трудными для понимания. На бохайрский переводится множество саидских мартириев, житий, проповедей, легенд. Помимо широкой переводческой деятельности процветает и сочинительская, почти исключительно поэтическая (в основном ритуальные гимны). Наиболее крупными бохайрскими поэтическими циклами были «Теотокии», песни в честь Богородицы, восходящие к греческим и сирийским прообразам, и псалии в честь Такла-Хайманоту, составленные в XVI в.
Особую часть коптского книжного репертуара составляют научные и магические книги (термин «научные» здесь следует понимать не в строгом смысле слова, а шире). Главное место в области коптской науки принадлежит медицине, но она была, как мы теперь бы сказали, народной медициной, т. е. практической, прикладной; при этом многие рецепты дополнялись магическими заклинаниями и действиями. Медицинские справочники были очень популярны в народе, и, поскольку книги были дорогими, к обладателям таких справочников часто обращались с просьбой одолжить их.
Естественные науки в какой-то мере представлены двумя сочинениями. Это переведенный с греческого «Физиолог», написанный в III в. в Александрии на греческом языке под египетским влиянием, и трактат «О самоцветах», написанный в конце IV в. Епифанием Кипрским. В этих сочинениях сведения из естественной истории соединяются с толкованиями их в христианско-аллегорическом духе. Астрономия, как и медицина, носила у коптов прикладной характер (альманахи, таблицы положения звезд, расчеты теней для солнечных часов и т. п.).
Непосредственным продолжением древнеегипетской была коптская магическая литература, хотя уже с заметным христианским влиянием. В ней причудливо переплетались языческие и христианские мотивы.
К области философии можно отнести переводы с греческого изречений философов и большой мистико-философский трактат апы Себы о тайнах греческих букв. Этот трактат вместе со знаменитым трудом Гораполлона занимает особое место в коптской литературе. Сочинение Гораполлона о иероглифике «Тайны египетских письмен» (по-видимому, конец IV в.; до нас дошло в греческом переводе), о казавшейся в то время уже загадочной древнеегипетской письменности, пользовалось колоссальным успехом у египтян и греков. Очевидно, под его впечатлением апа Себа (V—VI вв.) решил объяснить начертание букв греческого алфавита, открыв в них тайный мистико-аллегорический смысл.
На II тысячелетие приходится начало коптской филологии. Вытеснение коптского языка арабским привело к необходимости сделать понятными для коптов церковную службу, Писание, а также остальные произведения, написанные на коптском. Вырабатывается специфический жанр лествиц (scalae): словари, сопровождаемые грамматическими очерками на арабском языке. В середине XIII в. Иоанн Саманнудский писал: «Так как коптский язык исчез из разговора, отцы уже составили лествицу, в которой собрали весь язык, все его имена и глаголы, чтобы дать пособие для перевода». Строго говоря, все эти словари не являлись словарями в нашем понимании. Они продолжали традиционную для древнего Египта (древнейший дошедший до нас образец относится к XVIII в. до н. э.) форму энциклопедии в вид